Как в сумерках бреду по жизни я:

Так стерты краски, тусклы силуэты,

Как в дымке, далеки мои друзья,

Не трогают ни песни, ни поэты.

Привычной и родною стала боль,

Уже и смерть, как завтрак, или ужин — лишь привычка,

И жизнь меня выносит вновь и вновь

К тому, что было, издеваясь, как обычно.

А в сумерках мир черно-белый… Ну, и что?

Чужими стали краски, жизнь, и радость,

Хватает крыши, каши и пальто…

Стремленье к жизни? — Суетная слабость…

О! Равнодушье! Ты — страшнее, чем беда!

Когда и где меня ты крепко так пленило?!

А, впрочем, что кричу? — Все ерунда,

Ведь это тоже уж когда-то было…

Так редки в этой жизни фонари,

И, хоть дорога впереди полна ухабов,

Сто раз споткнуться можно до зари, —

Меня волнует это очень-очень слабо….

Не страшно мне, пусть даже упаду,

И, даже, лягу в грязь — я под покровом ночи, —

Ведь встану, отряхнусь, и вновь пойду,

(Куда я денусь?) Пускай хромая, даже, если очень…

И я не верю, что придет рассвет:

Какая ж ночь, коль так затянут вечер?!

Какое утро!? Если солнца нет!

Когда коптят, мерцая тускло свечи…

О моя вера, ты куда ушла?

Акула трудностей тебя уж растерзала…

Зачем штурвал моей ты жизни отдала?

И равнодушье, как удушье, правит балом…

Нет! Я не верю, что не вырваться из пут!

Останки веры, умоляю, соберитесь!

Ты оживи их, Боже, пусть я жил, как шут,

Всегда хотел я жить, как славный, добрый витязь!

Ведь и Муромец, Илья, спал тридцать лет —

Без пользы прозябал на теплой печке,

Но, и туда ворвался жизни свет,

И подвиг жизни стал подобен бурной речке!

И, все же верю, что и я проснусь,

И, свет Христов, придя, меня разбудит:

Глаза открою, удивленно оглянусь:

Так ярки краски, так желанны люди!

И будет жизнь моя нести тепло

Озябшим душам, что ютятся в нОчи,

Вернусь во мракя я, но не умирать, а чтобы стало там светло,

Чтобы ввести в рассвет тех, кто туда захочет…

~2000-е гг.

Писал аудио, но ноут не включается. Как починю, или перезапишу — добавлю